Современная экономика как антиутопия: почему технологии делают людей бедными

Современная экономическая система переживает кризис, схожий с последствиями Индустриальной революции. Глобализация и технологический бум только увеличивают разрыв в уровне доходов разных слоев населения. Об обратной стороне этих на первый взгляд положительных процессов в своей лекции на TED рассказала канадская журналистка и писательница Кристиа Фриланд.

Самый важный экономический факт современности заключается в том, что мы живем в эпоху растущего неравенства доходов. Оно особенно заметно в сравнении благосостояния самых верхних слоев населения и всех остальных, что подтверждают исследования. Самыми наглядными примерами этого факта являются США и Великобритания, однако это глобальный феномен, свойственный коммунистическому Китаю, посткоммунистической России, Индии и Канаде. Мы наблюдаем его даже в таких благоприятных демократических странах, как Швеция, Финляндия и Германия.

Так, в Америке 1970-х годов 10% всего национального дохода были сосредоточены у одного процента населения. Сегодня их доля удвоилась. Но еще больше поражает то, что происходит на самой верхушке распределения доходов. В настоящее время 8% национальной прибыли принадлежит 0,1% американцев. То есть столько же, что одному проценту 30 лет назад. Чтобы понять перспективу, приведу и другие цифры, которые были рассчитаны министром труда в администрации Клинтона Робертом Рейхом в 2005 году. Рейх изучал состояние двух общепризнанных богачей — Билла Гейтса и Уоррена Баффета. Он обнаружил, что оно эквивалентно общей прибыли 40% населения страны с самым низким уровнем доходов, то есть 120 миллионов человек. Таким образом, Уоррен Баффет теперь не просто плутократ, он один из самых проницательных наблюдателей этого феномена. С ним связана еще одна интересная цифра: Баффету нравится напоминать, что в 1992 году общий доход четырех ста участников списка Forbes (а это список богатейших людей Америки) составлял 300 миллиардов долларов. Просто задумайтесь об этом. Вам даже не требовалось быть миллиардером, чтобы в 1992-м попасть в этот список. Сегодня же эта цифра выросла в пять раз и составляет 1,7 триллиона долларов. Не надо объяснять, что мы не наблюдаем ничего подобного в жизни среднего класса, доходы которого не изменились, если не уменьшились.

Мы живем в век глобальной плутократии, но мы нескоро это заметили. Одна из причин, по-моему, кроется в научном феномене лягушки в кипятке. Медленные и постепенные изменения заметить тяжело, даже если их конечный результат может быть весьма драматичным. Вспомните, что в конце концов случилось с бедной лягушкой. Но это не все. Попытаемся разобраться, чем обусловлено это неравенство и что мы можем предпринять.

Первый комплекс причин связан с политикой: снижение налогов, регулирование финансового сектора, приватизация, слабая правовая защита профсоюзов. Все это создает систему, при которой большая часть доходов уходит на самый верх.

© Rémy Trappier

Все эти политические факторы можно объединить в понятие так называемого кланового капитализма. При нем политические преобразования, которые на руку группе «своих», не особо учитывают интересы всех остальных. На деле избавиться от такой системы невероятно сложно. Вспомните многолетние и разнообразные реформы против коррупции в России. О том, как теперь после самого глубокого финансового кризиса со времен Великой депрессии тяжело перестраивать банковскую систему. Или о том, как трудно заставить международные корпорации, включая те, чей условный девиз — «Не навреди», платить налоги хотя бы приблизительно в том объеме, что и средний класс. Но если на практике избавиться от кланового капитализма крайне тяжело, то с точки зрения теории — это легкая задача. В конечном счете мало кто может найти в нем реальную пользу. Кроме прочего, это один из тех редких вопросов, который объединяет левых и правых: критикуют клановый капитализм как Central Valley Tea Party, так и участники движения Occupy Wall Street.

Мы разобрались, что теоретически клановый капитализм — простая составляющая проблемы. Но все станет сложнее, если задуматься об экономических факторах растущего неравенства в уровнях дохода. Сами по себе они вполне привычны. Это глобализация и технологическая революция, которые запустили двухстороннюю трансформацию экономики, изменив вместе с нашими жизнями мировую экономическую систему, а также спровоцировали расцвет «супербогатых».

Просто подумайте об этом. Впервые в истории, если вы энергичный предприниматель с прекрасной идеей или фантастическим новым продуктом, у вас есть мгновенный и почти беспрепятственный доступ к мировому рынку с миллиардом людей.

Если вы очень-очень умный и очень-очень везучий, вы можете стать очень-очень богатым очень-очень быстро

Последней иллюстрацией этого явления стал Дэвид Карп. 26-летний основатель Tumbler продал свой проект компании Yahoo за 1,1 миллиард долларов. На секунду: 1,1 миллиард долларов, 26 лет. Проще всего увидеть, как новые технологии и глобализация создают суперзвезд на примере таких привычных областей, как спорт или индустрия развлечений. Всем известно, что атлеты и артисты пользуются возможностями современной экономики как никогда раньше. Но сегодня этот эффект случается везде: у нас есть суперзвезды в технологиях, в банковском секторе, суперзвезды-юристы и суперзвезды-архитекторы, повара и фермеры. Существуют даже, и это мой любимый пример, суперзвезды-дантисты, самый ослепительный из которых — Бернар Туати, француз, главный по улыбкам знаменитостей типа русского олигарха Романа Абрамовича и американского дизайнера европейского происхождения Дианы фон Фюрстенберг.

Но если пронаблюдать, как глобализация и технологическая революция создают мировую плутократию, достаточно легко, гораздо тяжелее понять, как этот процесс воспринимать. Все потому, что в контрасте с клановым капитализмом большая часть последствий этих двух факторов — положительные. Давайте начнем с технологий. Мне нравится интернет, мобильные устройства, мне нравится то, что все желающие далеко за пределами этой аудитории смогут услышать этот разговор. Я также и фанат глобализации, которая вывела сотни миллионов людей из черты бедности в средний класс. Если вам повезло и вы живете в богатой части планеты, то имеете доступ ко многим продуктам, при этом стоимость уже привычных товаров также значительно снизилась. Подумайте о посудомоечных машинах и футболках.

© Rémy Trappier

Не нравиться в этом может несколько вещей. Первое, что меня беспокоит, — это легкость, с которой меритократическая плутократия может перейти в клановую. Представьте, что вы успешный предприниматель, который продал свою идею или продукт людям по всему миру и стал миллиардером. Дальше идея использовать свой ум, чтобы манипулировать правилами глобальной экономической и политической системы в свою пользу, становится очень соблазнительной. И это не гипотетический пример. Вспомните Amazon, Apple, Google, Starbucks. Это самые возлюбленные, почитаемые и инновационные компании. Особенно искусно они работают в международной налоговой системе, чтобы существенно снижать свои счета. С экономическим влиянием, которое мы видим у самых верхов общества, и политической властью, которую неизбежно влечет за собой первое, появляется соблазн изменить правила игры в своих интересах. Опять-таки это не гипотетическое утверждение. Это то, что сделали русские олигархи в сделке тысячелетия, — приватизации природных ресурсов. Этим можно объяснить и преобразование системы финансовых услуг в США и Великобритании.

Во-вторых, меня беспокоит, как легко и быстро меритократическая плутократия переходит в аристократию. Сегодняшнего плутократа можно описать как продвинутого гика, человека, который прекрасно осознает важность высоких аналитических и математических навыков в современной экономике. Поэтому они тратят беспрецедентное количество времени и ресурсов на образование своих детей. Средний класс тоже этим озабочен. Но в глобальной образовательной гонке, которая начинается со школы медсестер и заканчивается Гарвардом, Стенфордом, Массачусетским технологическим институтом, 1% богачей все чаще опережает остальные 99%.

Плутократия может быть меритократической, но чаще всего нужно родиться на верхних ступенях социальной лестницы просто для того, чтобы принять участие в этом забеге

Третья вещь беспокоит меня сильнее всего. Это силы, которые способствуют развитию глобальной плутократии и одновременно вымывают понятие среднего класса из западных индустриальных экономик. Давайте начнем с технологий. Процессы, которые создают миллиардеров, помимо прочего уничтожают традиционные рабочие места среднего класса. Когда вы в последний раз пользовались услугами трэвел-агента? В сравнении с индустриальной революцией наши нынешние гиганты не создают столько рабочих мест. В лучшие годы в General Motors работали сотни тысяч человек, в Facebook — меньше 10 тысяч. То же самое касается глобализации: это то, что вытащило многих жителей планеты из черты бедности. Произошло это за счет исключения рабочих мест из западной экономики и их переноса в развивающиеся страны. Ужас в том, что не существует экономического закона, который бы автоматически конвертировал увеличивающийся экономический рост во всеобщее благосостояние. Это показывают данные, которые я считаю самой страшной экономической статистикой современности: с конца 1990-х повышение производительности отделилось от повышения зарплат и количества вакансий. Это означает, что наши государства стали богаче, компании — эффективнее, но мы не создали рабочих мест и в целом не стали платить людям больше.

Страшный вывод из всего этого в том, что нам пора задуматься о структурной безработице. В конце концов, на абсолютно свободном рынке труда можно найти работу почти для всех. Но меня беспокоит антиутопия, в которой несколько умников типа Google и его сородичей и оставшиеся мы, которые на них работают.

Когда все это вгоняет меня в депрессию, я тешу себя мыслями об Индустриальной революции. Ведь все ее мрачные отвратительные заводы вообще-то хорошо работали, не так ли? Мы богаче, здоровее, выше (окей, есть некоторые исключения) и живем дольше, чем люди в 19 веке. Но важно помнить, что до того, как мы научились делить плод Индустриальной революции с широкими массами, случились Долгая депрессия 1870-х, Великая депрессия 1930-х, две мировые войны, коммунистические перевороты в России и Китае, а также эпоха больших социальных и политических потрясений на Западе. Все это произошло неслучайно: мы создавали современное государство общего благосостояния, системы общественного образования и здравоохранения, пенсий и профобъединений.

Сегодня мы живем в эпоху трансформации экономики, по масштабу соизмеримой с той, что происходила во время Индустриальной революции. Чтобы быть уверенными в том, что эта экономика будет благоприятна для всех, а не только для плутократов, нам нужно встать на путь таких же амбициозных социальных и политических перемен. Нам нужен новый курс.